С уцелевшими остатками войска, под черными парусами, отплывала от берегов Англии Елизавета Ярославна, оплакивая две смерти и увозя два гроба.

Что было с Елизаветою дальше — доподлинно неизвестно. По одним сведениям, она вскоре умерла, подругам, — вышла замуж за датского короля Свена.

Но вот уже много веков неизменно трогает душу и волнует воображение история гордой красавицы и храброго воина, история, где, по словам поэта Н.А. Львова, переведшего в XVIII веке «Песнь Гаральда» на русский язык, «соединились любовь с воинской добродетелью».

87. СКАЗАНИЕ О НАЧАЛЕ МОСКВЫ

Все мировые исторические столицы, основание которых скрыто во тьме веков, имеют легенды о своем возникновении. Существуют легенды и о начале Москвы.

Первое письменное упоминание о Москве содержится в летописи и относится к 1147 году. Этот год условно считается датой ее основания. Хотя очевидно, что Москва в то время уже существовала и была поселением, достаточно крупным и значительным.

Летопись сообщает, что в 1147 году суздальский князь Юрий Владимирович, по прозвищу Долгорукий, впоследствии ставший Великим князем, возвращаясь из удачного похода на Новгород, сделал остановку на берегу Москвы-реки и послал оттуда своему родственнику и союзнику князю Святославу грамоту, в которой было написано: «Приди ко мне, брате, в Москов», а когда Святослав прибыл со своей дружиной, то устроил для них «обед силен».

Известный русский историк, знаток Москвы И.Е. Забелин, писал: «Приди ко мне в Москву! Приди ко мне на Москву!» В этих немногих словах как бы пророчески обозначилась вся история Москвы… Москва тем и стала сильною и опередила других, что постоянно и неуклонно звала к себе разрозненные русские земли на честный пир народного единства и крепкого государственного союза».

В XVI веке, когда Москва уже была столицей сильного и обширного Российского государства, ее стали воспринимать как духовную наследницу двух великих христианских столиц — Рима и Константинополя. Москву начали называть «третьим Римом, добавляя: «а четвертому — не бывать!» На Руси были хорошо известны легенды о знамениях, бывших при основании Рима и Константинополя. При закладке городской стены Рима нашли человеческую голову, что предвещало ему быть головой многим городам. Когда начали строить Константинополь, то из горы выполз змей, а с неба слетел орел — и они стали сражаться. Это предвещало, что быть Константинополю царем среди городов, как орел — царь среди птиц, и сражаться с врагами.

С возвышением Москвы образованные москвичи занялись изысканиями и обработкой бытовавших в народе легенд о ее основании. В XVII веке появились сразу четыре повести неизвестных авторов, посвященные основанию Москвы. И.Е. Забелин писал: «Они (…) вносили в свои повести ходившие в народе предания и несомненные остатки уже забытых песенных былин».

В одной из повестей основателем Москвы назван некий князь Данило Иванович — лицо вымышленное. (Вероятно, автор назвал его по ассоциации с московским князем Даниилом — сыном Александра Невского. При Данииле Москва стала столицей удельного княжества.) Поехал великий князь Данило Иванович «изыскать место, где ему создати град престольный к великому княжению своему». Оказался князь в темном, непроходимом лесу, и было в том лесу топкое болото. Вдруг посреди болота Данило Иванович увидел пестрого зверя «превелика и пречудна, троеглава и красна зело».

Князь спросил у сопровождавшего его ученого грека Василия: «Что значит это видение?» Ученый грек ответил: «Великий княже! Будет построен на этом месте град треугольный, превеликий, пречудный и прекрасный. А пестрота зверя означает, что будут жить в том городе люди разных племен».

И князь Данило Иванович заложил на том месте город и назвал его Москва.

Другая повесть об основании Москвы своей краткостью напоминает летописную запись. В ней рассказывается об основании Москвы Вещим Олегом «При княжении своем Олег прийде на Москву-реку, в нее же текут Неглинна да Яуза, и поставил тут град и нарече Москва». Автор домыслил летописное свидетельство о том, что Олег был основателем «городов многих», — и назвал среди них Москву.

Утверждение это чисто легендарное, но то, что Москва во времена Олега уже существовала как поселение, подтверждается археологическими данными: на ее территории были найдены украшения и монеты IX–X веков.

Автор третьей повести, самой пространной, создает напряженный, драматичный сюжет. Повесть называется «О зачале Москвы и князе Даниле Суздальском», она известна во многих списках и была популярна в качестве занимательного чтения в XVIII и даже в XIX веках.

Основателем Москвы в этой повести назван князь Владимирский Андрей Александрович. Его историческим прототипом скорее всего был сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский.

В повести рассказывается, что у князя Андрея был брат-князь Суздальский Данило Александрович. Прослышал князь Данило, что в лесной стороне, на берегу Москвы- реки, живет богатый боярин Кучко и есть у него два сына, лучше которых нету во всей Русской земле.

Автор повести в соответствии с терминологией XVII века называет Кучка боярином, тогда как на самом деле он был вождем какого-то местного славянского или угро- финского племени. Историчность Кучка отчасти подтверждается до сих пор сохранившимся в Москве названием «Кучково поле» (территория в районе Чистых прудов и Сретенского бульвара).

Князь Данило Александрович вытребовал молодых Кучковичей у их отца и взял к себе на службу: одного сделал стольником, другого — чашником.

Красивые юноши приглянулись распутной Даниловой жене Улите. Княгиня вступила с ними в любовную связь и подбила на убийство своего мужа.

Во время охоты Кучковичи заманили князя Данилу в чащу и «начали убивать». Но довести злое дело до конца не смогли: конь князя унес своего раненого хозяина. Убийцы пустились в погоню. Князь, оставив коня, пешим скрылся в лесу, и преследователи потеряли его из виду.

Прибежал Данило Александрович к перевозу через Оку и хотел переправиться на другую сторону, чтобы вернее уйти от погони. Денег у него не было, и он предложил перевозчику в уплату свой золотой перстень.

Перевозчик, не узнавши князя, сказал: «Люди-то нынче лихие, обманчивые. Иного перевезешь за реку, а он уйдет, не заплатив перевозного. Положи-ка перстень на весло, а уж потом садись в лодку». И он протянул весло князю.

Данило Александрович исполнил требуемое, но перевозчик, завладев перстнем, тут же отпихнулся от берега и уплыл.

Опасаясь, что убийцы настигнут его, князь Данило снова бежал в лес. Тем временем «уже к вечеру лучилось, к темной ночи осенней приближалось». Страдая от ран, измученный усталостью князь набрел в лесу на «срубец» — бревенчатую могилу, в которой лежал покойник, и, забыв страх от мертвого, залез в этот срубец, лег и уснул.

Темная осенняя ночь, лесная чаща, близость покойника — все это характерные элементы литературного жанра, получившего впоследствии название «готического».

Меж тем молодые Кучковичи вернулись к Улите «в печали, во скорби великой, что упустили князя Данила жива». Испуганные Кучковичи сказали княгине: «Уйдет теперь князь Данило во Владимир, к своему брату князю Андрею Александровичу, явятся они сюда оба с сильной дружиной, и быть нам тогда лютой смертью казненным, а тебе, княгиня, в землю по плечи живою закопанной».

Стала Улита думать, как отыскать и погубить князя Данилу — и надумала.

Был у Данилы Александровича любимый пес. Когда-то говорил князь жене: «Если захватят меня в бою и уведут в полон, или буду я ранен и останусь лежать среди убитых, или убьют, и от кровавых ран образ мой так переиначится, что нельзя будет узнать, и не найдут моего тела, то позовите любимого моего пса, он сыщет меня, и опознает, и даже мертвому мне будет радоваться и руки мои лизать».

Позвала Улита любимого мужнина пса и дала его Кучковичам (Автор повести восклицает. «Какая кровожадная львица, какая свирепая медведиха может содеять такое!») Кучковичи доехали до места, где был давеча ранен князь — и пустили пса по следу. Взяв след, пес быстро отыскал срубец, сунул туда голову и, найдя хозяина, стал ему «радоваться ласково».